Body

Лагерь Зеркальный

Часть 1
Вожатые сказали, что наша одежда останется в раздевалке под замком и мы получим её только после медкомиссии...
Вожатые сказали, что наша одежда останется в раздевалке под замком и мы получим её только после медкомиссии...

Мне было 14 лет, я входила в состав сборной команды Ленинграда по спортивной гимнастике среди девушек. Во время летних каникул всю нашу команду, примерно 30 девочек возраста 12-14 лет (основной состав, запасные, дублёры и пр.), отправили на трёхнедельный сбор в пионерский лагерь «Зеркальный» под Ленинградом. Если кто не знает, «Зеркальный» считался вторым лагерем Союза после Артека, его даже называли «Северный Артек».

Попасть в него просто так было невозможно, уровня он был очень высокого, поэтому в нём всегда отдыхало много детей из разных соцстран. Когда мы приехали, нам прочитали длинную лекцию на тему: «как нам повезло, здесь много детей из других стран, наше поведение должно быть... бла-бла-бла». А под конец сказали, что мы обязаны пройти медкомиссию, без положительных результатов которой нас не разместят в лагере, чтобы не заразили детей из других стран.

Все девочки, включая меня, попали в «Зеркальный» впервые, про медкомиссию нам никто ничего до этого не говорил, тем более мы все привезли справки с медосмотра в спортивном диспансере. Нам объяснили, что все справки, кроме их собственных, для них ничего не значат, без медосмотра нас в лагерь не допустят, мы провалим сбор, а значит нас исключат из сборной и к тому же сообщат об этом в ГОРОНО и в школу.

Не оставив нам выбора, нас повели в душевые мыться, чтобы на медосмотре все были чистыми. Сопровождали нас несколько девушек-вожатых лет 19-20. Никто из нас ещё не представлял, что нас ожидает – подумаешь, медкомиссия, мы как спортсменки проходили медосмотры, по меньшей мере, раз в месяц, а иногда и чаще.

После мытья в душе одеться нам не дали – вожатые сказали, что наша одежда останется в раздевалке под замком, чтобы ничего не исчезло, и мы получим её только после медкомиссии. Для нас это был шок! Не буду описывать наше потрясение от того, что медкомиссию мы будем проходить совершенно голыми. Для всех девочек такое было впервые, но спорить, упрашивать и даже плакать не помогло.

Замдиректора лагеря, которую позвали на помощь, накричала на нас и поставила ультиматум: либо проходим медкомиссию и нас принимают, либо прямо сейчас убираемся домой. Быть отчисленным из сборной города никому не хотелось, мы получали, кроме всего прочего, поездки за границу, совершенно недоступные для почти всего населения в те годы, и нам пришлось покориться.

В помещении, в котором проходила медкомиссия, стульев не было. Пришлось стоять несколько часов, прислонившись спиной к стене. И я, и остальные девочки дрожали от стыда, для всех это было впервые – раздеться догола при посторонних.
В помещении, в котором проходила медкомиссия, стульев не было. Пришлось стоять несколько часов, прислонившись спиной к стене. И я, и остальные девочки дрожали от стыда, для всех это было впервые – раздеться догола при посторонних.

Медкомиссия располагалась в этом же здании, двумя этажами выше, весь путь мы прошли уже голыми, посторонние нам не попадались. Нас поставили перед дверью в помещение, в котором проходила медкомиссия, стульев не было. Пришлось стоять несколько часов, прислонившись спиной к стене, так было легче. И я, и остальные девочки дрожали от стыда, для всех это было впервые – раздеться догола при посторонних, хотя бы и женщинах, и все мы пытались представить, что включает себя комиссия за дверью, на которую, как нам сказали, нас будут вызывать по пять человек одновременно.

Прошедшие комиссию выходили назад в коридор, но стояли уже на другой стороне, ожидая, пока комиссию не пройдут все остальные. Вскоре по коридору начали ходить люди, сначала понемногу, а потом всё интенсивнее. Какие-то работники лагеря, включая пионервожатых, как женщины, так и мужчины, заходили внутрь, в помещение медкомиссии по своим делам, потом выходили оттуда, таким образом, минимум дважды проходя рядом со стоящими в коридоре голыми девушками. Некоторые из них останавливались возле наших девушек-вожатых поговорить о делах. В такие минуты я и другие девочки просто горели со стыда!

Но если в коридоре мы имели возможность хоть как-то прикрыться руками или отвернуться к стене лицом, что многие и делали, оставив на обозрение только свои попы, то уже в помещении медкомиссии, куда меня и ещё четырёх девочек, наконец, позвали, перед находившимися там посторонними людьми, кроме врачей, уже никак прикрыться было нельзя.

В течение всего пребывания на медкомиссии, если кто из девочек пытался прикрываться руками, на такую кричали, что она мешает проведению осмотра, и велели опустить руки. Хотя для всех нас подобное публичное раздевание догола было впервые в жизни, не так стыдно было стоять голой перед врачами, как видеть на себе взгляды находившихся в помещении посторонних, не имеющих к медкомиссии никакого отношения. Поэтому я всё время чувствовала себя до предела униженной.

 

Заходя на комиссию, мы подходили к столу, где нам оформляли мед. карту, затем шли на антропометрию и проходили врачей, сидящих каждый за отдельным столом. А в конце подходили к столу, за которым сидели главврач лагеря, женщина, мужчина-замдиректора лагеря, и старший пионервожатый, парень лет 25. Пока главврач просматривала результаты осмотра и задавала разные вопросы, те двое просто свободно рассматривали стоящих перед столом навытяжку девочек, поскольку стояние перед столом главврача длилось не меньше пяти минут, а то и больше. Главврач совершенно не торопилась, мне даже показалось, что она намеренно затягивала время, листая мед. карты и задавая вопросы, поскольку мы все были в её полной власти.

Врачи на медкомиссии были терапевт, лор, окулист, хирург и дерматолог. Первые три – женщины, а двое последних – мужчины. Было безумно стыдно не перед ними, как я уже говорила, а перед всё время входящими в помещение работниками лагеря, которые приходили к заместителю директора и старшему пионервожатому, и вместе с ними могли сколько угодно смотреть на пятерых находящихся в помещении обнажённых девочек.

Прохождение терапевта, лора и окулиста было обычным, как в сотне уже пройденных нами медосмотров, за исключением того, что впервые этих врачей мы проходили совершенно голыми.

Хирург проверял осанку, ощупывал живот и довольно долго груди, как будто в этом возрасте с грудью могут быть проблемы. Тем более что примерно у половины девочек, в отличие от меня, груди были ещё совсем небольшие.

Последним из врачей был дерматолог, осмотр у которого оказался самым унизительным. Каждой осматриваемой девочке следовало встать на стул, поднять руки вверх, а врач осматривал всё тело на предмет кожных болезней. Причём лобок он особенно тщательно ощупывал руками, а затем, не слезая со стула, нужно было повернуться к нему спиной и максимально нагнуться. Врач рукой в перчатке сам раздвигал половые губы, мял и щупал их, и всё это на расстоянии не больше двух метров от стола главврача и всех остальных, кто в это время находился возле него!

Не знаю до сих пор, как я и мои подруги всё это выдержали и не расплакались прямо в кабинете. Тем более что во время именно нашего осмотра к сидящему рядом с глав. врачом зам. директору лагеря пришли несколько человек с какими-то бумагами на подпись и с довольными улыбками глазели на нас.

Потом снова стояние голой в коридоре, мне уже было всё безразлично, и я даже не прикрывалась руками и не отворачивалась, если мимо снова проходили люди. После того как все девочки до последней прошли медкомиссию, нас повели в раздевалку при душевой, где мы наконец-то смогли одеться...

Та смена в Зеркальном – точнее, не смена, а трёхнедельные сборы – навсегда запомнилась мне не только из-за унизительного медосмотра, который мне и другим девочкам пришлось пройти, и о котором я уже рассказывала, но, главным образом, из-за другого медосмотра, который я видела уже со стороны. Расскажу всё по порядку.

Часть 2
 

Через неделю после начала сбора я повредила коленку, и для меня тренировки, естественно, закончились. Теперь я только ходила на медицинские процедуры да болталась без дела целый день. В один из дней, когда пришла в медицинскую часть, я познакомилась с девушкой моего возраста, звали её Леной, и она оказалась дочерью главврача лагеря. Понятно, что дочка такой важной персоны была на особом положении и делала что хотела.

Мы с Леной быстро стали подругами, и всё время теперь проводили вместе. Однажды утром я пришла к Лене в мед. часть, поскольку накануне мы договорились пойти на море. Но Лена извинилась и сказала, что не сможет пойти, потому что сегодня проводится большой медосмотр, про который она забыла. Я очень удивилась – с чего это Лене нужен медосмотр, на что моя подруга рассмеялась и объяснила, что медосмотр предстоит, конечно, не ей, а девушкам – пионервожатым, а она всегда присутствует на подобных медосмотрах, и ей это доставляет большое удовольствие. Сказать по правде, было хорошо видно, что Лена очень возбуждена, причину чего я увидела уже потом. Лена пригласила меня остаться вместе с ней, и я, конечно же, сразу согласилась, мне было любопытно увидеть и сам медосмотр, неужели девушек – пионервожатых будут осматривать так же, как когда-то и нас. И ещё мне хотелось узнать, что на медосмотре делает Лена, и в чём причина её столь приподнятого настроения. Получив моё согласие, подруга повела меня в корпус, в котором располагалось банное отделение для персонала лагеря.

По дороге туда Лена мне всё объяснила: речь идёт о девушках – пионервожатых, которые работают в отрядах для иностранных детей. Смена там длится ровно две недели, после чего дети уезжают, а на их место через день приезжают новые. В этот свободный день ровно раз в две недели главврач лагеря, её мать, устраивает девушкам медосмотр, на котором проверяется не только состояние здоровья, но и личная гигиена.

Её мать в этом вопросе чрезвычайно строга, поскольку речь идёт о работе с иностранными детьми не только из соцстран. Завтра, например, приедут дети из Англии, Франции и даже США, и никто из руководства лагеря не хочет проблем, поэтому никаких поблажек девушкам не делают.

Место пионервожатой в отряде иностранных детей чрезвычайно престижно – зарплата намного выше, дают ваучеры в магазины «Берёзка» (если кто не знает – тогда это были закрытые для простых людей магазины, в которых торговали только за иностранную валюту). Плюс ко всему руководители детских делегаций в конце каждой смены дарят вожатым импортные вещи, поэтому на эти места всегда очень много желающих. А руководство лагеря, включая её мать, отбирает девушек не моложе 20-ти лет и не только знающих иностранные языки, но и симпатичных внешне, и лицом, и фигурой, благо количество желающих легко позволяет это сделать.

Когда мы уже подошли к месту и вошли внутрь, Лена сказала ещё одну вещь: из-за условий работы все до единой девушки готовы буквально на всё, чтобы получить место вожатой для иностранных детей и удержаться на нём. И чтобы я не удивлялась ничему из того, что увижу, и не задавала лишних вопросов. Я не поняла, что имела в виду моя подруга, но спрашивать не стала, тем более что немного позже ответ пришёл сам собой...

Банный корпус для персонала лагеря представлял собой двухэтажное здание. Мы вошли внутрь, на первый этаж, и очутились в большом зале, который оказался раздевалкой, поскольку вдоль стен по всей длине были вешалки для одежды с сидениями под ними. Сбоку располагались душевые, а с другой стороны находилась лестница на второй этаж. В раздевалке нас встретила главврач лагеря, мама Лены.

 

Рядом с ней стояли уже знакомая мне замдиректора лагеря, женщина весьма строгого вида, её помощник, довольно молодой мужчина, и ещё четверо незнакомых мне людей – двое мужчин и двое женщин, все лет 40-45 на вид.

Главврач представила им дочку, а Лене сказала, что это проверяющие из обкома и из областного здравотдела, пришедшие посмотреть, как проводится медосмотр девушек-вожатых, поскольку завтра ожидается прибытие большого количества детей из многих стран, в том числе из США. Поэтому состояние здоровья и личная гигиена девушек должны быть безупречными.

Кроме нас, в помещении раздевалки находилось примерно 50 девушек-вожатых. Все они были одеты в одинаковую униформу – белая рубашка с короткими рукавами, голубая, выше колен юбка и открытые босоножки. Девушки были построены в два ряда друг напротив друга. Даже мимолётный взгляд на них подтвердил, что Лена оказалась права насчёт их внешних данных: все девушки были очень симпатичными, со стройными фигурами, не ниже среднего роста, у всех волосы до плеч – видимо, таков был вкус отбиравших их лагерных шишек.

Замдиректора пояснила проверяющим, что помимо внешних данных она также требует от девушек полного единства в одежде, не исключая ни одной детали, даже нижнего белья. Сказав это, она и Лена подошли к одному из рядов, стоявших по стойке «смирно» девушек, и вдруг обе они сделали такое, что меня просто ошеломило! Наклонившись, каждая из них одновременно взяла в руки низ юбок двух стоящих рядом девушек, и буквально через пару секунд юбки оказались поднятыми до пояса, открыв на всеобщее обозрение ноги и трусы девушек. Трусы у всех четырёх оказались действительно одного цвета – белого. Опустив девушкам юбки, то же самое они проделали с ещё четырьмя наугад выбранными девушками, которые также не подвели свою начальницу – на всех были надеты трусы только белого цвета.

Под одобрительные улыбки приезжих начальников замдиректора лагеря пояснила, что девушки могут носить трусы только двух цветов – белый и голубой. Сами трусы они должны менять, понятно, ежедневно, а цвет – все одновременно, и только по её распоряжению. Она не терпит никакого своеволия в одежде и постоянно производит выборочные проверки наподобие той, что они сейчас видели.

Я была в шоке от увиденного – девушек оголили на глазах у посторонних, и ни одна из них не посмела возразить. Хотя по их покрасневшим лицам было хорошо видно, какой стыд они испытали. Я также видела довольную улыбку моей подруги, державшей юбки девушек поднятыми, и до меня начала доходить и причина её возбуждения, замеченного мною ещё утром, и смысл сказанных ею слов по дороге сюда. Я только успела спросить себя, что ещё мне предстоит увидеть, как тут же получила ответ на свой вопрос – вожатым велели раздеваться для медосмотра!

Девушки из первой шеренги подошли к рядам вешалок, разделись догола и вернулись на прежнее место. Затем вторая шеренга девушек также разделась возле вешалок на другой стороне зала. И через несколько минут девушки стояли, точно так, как до этого, с «небольшой» лишь разницей в том, что теперь все девушки были совершенно голые!

Глядя на стоявших смирно молодых и красивых голых девушек, не пытающихся даже прикрываться перед разглядывающими их посторонними людьми, я представляла себе, что они сейчас чувствуют, и тоже начала ощущать нарастающее удовольствие от мысли, насколько велика сейчас разница в нашем положении – девушки старше меня стоят совершенно раздетыми, в том числе и передо мной, а я, хоть и намного младше них, полностью одета и могу рассматривать их сколько мне угодно.

 

Откровенно говоря, я почувствовала себя покупательницей на древнем рынке рабынь, где я могу, никого не стесняясь, разглядывать, поворачивать, трогать и ощупывать во всех местах любую из рабынь, и от осознания того, что все это происходит в наши цивилизованные дни, я впервые в жизни ощутила сильный жар между ног (видите, я ничего не скрываю!)

Тем временем, пока я пыталась разобраться в своих чувствах и ощущениях, девушкам велели поднять руки, и мама Лены пошла проверять, насколько гладко у них выбриты подмышки, одновременно поясняя делегации проверяющих, что подмышки девушки должны брить самостоятельно, а брить лобки им категорически запрещено из опасений порезов и возможной инфекции. Поэтому лобки им бреют раз в две недели здесь, после чего девушки идут в душ и на медосмотр.

Одновременно с пояснениями появились две медсестры лет 30-ти, в белых халатах и с набором одноразовых бритв в руках. На середину зала они поставили два широких стула, девушек стали вызывать по одной из каждой шеренги на бритьё. Вызываемая девушка должна была встать на стул, поднять вверх руки и не опускать их до тех пор, пока ей не закончат брить лобок.

На вопрос о качестве бритья главврач ответила, что лобки у девушек должны быть выбриты до полной белизны, это её личное требование и поэтому она всегда лично сама проверяет, насколько точно оно выполняется, и ни одна из девушек не будет отпущена с бритья без её разрешения.

 

«Неужели у всех на глазах девушкам будут ощупывать лобки?» – только подумала я, как именно это и произошло: медсёстры закончили со своими девушками и отошли в сторону. Главврач подошла к первой из девушек, которая продолжала стоять с поднятыми вверх руками, и начала тщательно ощупывать рукой лобок девушки, одновременно засунув вторую руку между её ног. Это она объясняла зрителям тем, что всегда нужно проверять отсутствие волос и в промежности тоже, поскольку волосы у девушек могут расти и там, чего допускать никак нельзя.

Продолжая шуровать рукой между половых губ пионервожатой, главврач предложила членам делегации самим проверить чистоту бритья у второй девушки, на что те охотно согласились. Причём ко второй девушке подошли одновременно и мужчина, и женщина. Последняя ощупывала лобок, а мужчина по-хозяйски щупал промежность девушки. Обоим явно доставляло удовольствие их занятие, и они не торопились его заканчивать. Только для того, я думаю, чтобы ещё больше унизить девушку, и так испытывающую безмерный стыд от того, что в её промежности свободно двигается чужая мужская рука, мужчина начал расспрашивать девушку. Он спросил, как её зовут, сколько ей лет, где она учится, чем занимаются родители, нравится ли ей работа в лагере, где она собирается работать после института и т.д.

Со стороны могло показаться, что двое хороших знакомых – друг семьи и молоденькая девушка – ведут приятную беседу, но девушка при этом почему-то совершенно голая и униженная до предела, дрожащим голосом, пытаясь не расплакаться, отвечает на задаваемые ей вопросы. А «друг семьи», такой добрый и заботливый, с очень довольной улыбкой на лице разговаривает с девушкой и при этом почему-то его рука свободно засунута и по-хозяйски двигается между ног девушки. Женщина успела уже закончить свою часть проверки и отойти в сторону, мужчина же ещё громко спросил девушку, по-прежнему держа руку между ног, нравится ли ей проходить медосмотр, и что она во время него чувствует, особенно когда ей бреют лобок.

Ответа девушки я не расслышала, проверяющий велел ей ответить снова и громко. Глядя на засунутую между ног руку, девушка громко сказала: «Мне очень нравится проходить медосмотр, я считаю, что он проводится для нашей пользы, особенно бритье лобка, который у каждой девушки должен быть идеально выбритым». Услышав ответ девушки, все присутствующие буквально покатились от смеха, мужчина же напоследок сильно ущипнул девушку за промежность и только после этого вытащил руку из промежности.

Когда она на негнущихся ногах слезла со стула и повернулась к нам спиной, он громко шлёпнул её по заду и велел идти в душ, успев напоследок сильно шлёпнуть её по другой половине попы, на которой остался яркий отпечаток его пятерни.

– Давайте пройдём на второй этаж, медосмотр проходит там, а вам приготовлено угощение. Дочка главврача может остаться здесь за старшую до конца. Я на неё полагаюсь, ей это не в первый раз, – сказала замдиректора лагеря всем присутствующим.

Когда все удалились наверх, и мы остались наедине с голыми девушками, не считая медсестёр, Лена с радостной улыбкой показала пальцем на двух следующих девушек, которые вышли из рядов и покорно поднялись каждая на свой стул с вытянутыми вверх руками. Теперь Лена и я были здесь полными хозяйками, у нас впереди было много работы...

 

Комментарии

Рассказ очень понравился, особенно первая часть. хочу больше таких же рассказов. желательно с подробным гинекологическим осмотром и фотографированием всего и вся.

Вам бы тоже не мешало мед осмотр пройти, особенно психолога.

 

Бред больного педофила. Автор понятия не имеет ни об архитектуре лагеря, ни о том где он находится (берег какого моря?), ни о мед. части лагеря и её персонале. Я знаю о нём не понаслышке, сам был в Ноябре-Декабре 1980 года, мой друг был там со своим классом в 1978 году, а дочка была в 2020 году (во время пандемии). Никаких иностранцев, тем более из кап. стран там не было, и не могло быть, так как полное (правильное) название лагеря: «Лагерь пионерского и комсомольского актива «Зеркальный», и подчинялся он Ленинградскому обкому комсомола и Ленинградскому Дворцу пионеров. Отсюда вопрос: какие иностранцы, даже летом. И какой главврач? В советское время там была одноэтажная медсанчасть из белого кирпича на три палаты, а из медперсонала (в моём 1980-м году) всего лишь одна фельдшер лет 25-ти. Так что делайте выводы! Но были нюансы. Этот лагерь пионерского и комсомольской актива, а в советские времена в общественной жизни более активными были девочки, поэтому в моём седьмом отряде было 11 мальчиков и 29 девочек (то есть одна палата мальчиков и три палаты девочек). В столовой были столики на четырёх человек, и соответственно за столом сидел один мальчик и три девочки. Мне тогда только исполнилось 15 лет – не жизнь, а просто малина!!! А уж когда из-за простуды попал в санчасть, то началась просто сказка: из мальчиков я был один, девочек было шесть. Мне, так как я был один, отдали изолятор, в нём было всего две кровати. В санчасть я попал с высокой температурой и часов в шесть вечера, чувствовал себя плохо, была сильная слабость. Фельдшерица дала мне лекарства и сказала что делать дальше, а затем ушла домой – её рабочий день закончился. А дальше за мной стали ухаживать девочки, да так, что мне захотелось подольше не выздоравливает. На следующий день увидев такую заботу обо мне фельдшерица сказала, что ей так ещё и проще. Кроме того оказалось что вход в ванную комнату с душем только через мою комнату.

В то время видом обнажённых женских тел мы были не избалованны, поэтому я нашёл способ как подглядывать за девочками в душе. Только вот боялся, чтобы кто-нибудь в этот момент не вошёл ко мне в комнату – ведь защёлок на дверях не было. Но сейчас мне кажется, что девочки об этом знали, так как уж очень красиво, можно сказать демонстративно мылись, не торопясь, как будто специально выставляя все свои прелести на показ. А может мне это только так казалось. Но во всяком случае мне никто ни разу не помешал, а это говорит в пользу моей догадки. Выходили они из душа обёрнутые в небольшое полотенце, слегка прикрывавшее грудь и низ живота, соблазняя меня стройными голыми ножками. А вечером мы играли в нарисованные мною карты, так как настоящих у нас не было, и других развлечений не было тоже. Так продолжалось две недели, после чего меня выписали в отряд. Кстати на протяжении этих двух недель девочки периодически менялись, а я так и оставался один. Но самые лучшие впечатления о лагере у меня остались не из-за этой истории, а из-за атмосферы дружбы и взаимоподдержки, царившей в лагере. И не смотря на большие учебные нагрузки(до обеда общая школа, а после учёба по комсомольской линии) уезжать из лагеря и расставаться с новыми друзьями никто не хотел, и даже пацаны 14-ти - 16-ти лет лили слёзы. Потом мы долго переписывались, а иногда и ездили в гости друг к другу. Эти отношения сошли на нет лет через пять. Но всё же это было прекрасно. Правда из лагеря я вернулся слегка озабоченный, и выйти из этого состояния мне помогли занятия в секции юношеского автомногоборья (автоспорт для детей), тогда все кружки и секции для детей были бесплатными. И это не выдуманная, а реальная история, которая произошла со мной в 1980-м году не за долго до Нового года.

 

Добавить комментарий

Комментарий будет опубликован после проверки. Комментарии не относящиеся к теме материала, а так же бессмысленные, содержащие рекламу и ссылки на другие сайты не публикуются.